«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

«Командир взвода 4-й стрелковой роты лейтенант Линьков Михаил Дмитриевич в боях с немецко-фашистскими захватчиками проявил себя смелым, мужественным офицером, опытным и умелым командиром. 20.09.1944 года на северо-западной окраине населенного пункта Шоройхаза на участок обороны, занимаемой взводом товарища Линкова, перешли в контратаку крупные силы противника.

Товарищ Линьков приказал подпустить противника как можно ближе. Ничего не подозревавший противник открыто шел на хорошо замаскировавшихся бойцов взвода товарища Линькова, и когда он был совсем близко, по команде Линькова взвод метнул ручные гранаты и открыл огонь их всех видов пехотного оружия. Противник в панике бежал, оставив на поле боя 25 трупов своих солдат и офицеров. Товарищ Линьков достоин награждения орденом «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА»

Этими сухими строчками из наградного листа описан подвиг моего дяди Линькова Михаила Дмитриевича. И, наверное, трудно себе представить, что этому «смелому и мужественному офицеру, опытному и умелому командиру» 20 сентября 1944 не было еще и двадцати лет.

А потом было тяжелое ранение, госпиталь, возвращение в строй командиром 1-й пулеметной роты 1142-го стрелкового полка 340-й стрелковой Сумско-Киевской дивизии I-ой Гвардейской армии 4-го Украинского фронта.

Линьков Михаил Дмитриевич

За военные заслуги перед родиной во время Великой Отечественной Войны лейтенант Линьков Михаил Дмитриевич награжден тремя орденами «КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ», Орденом Славы, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». И это только известные мне его награды.

* * *

У простой крестьянской семьи Линьковых из российской глубинки было три сына и две дочери. Сыновья — Алексей, Михаил, Виктор, 1922, 1924, 1926 годов рождения. Все они друг за другом ушли на фронт. Старший Алексей — летчиком, средний Михаил — пулеметчиком, младший Виктор — пехотинцем. И все друг за другом отдали свои молодые жизни за жизнь будущих поколений.

Когда я смотрю на детскую фотографию Миши и вижу его открытое мальчишеское лицо, смелый и острый взгляд, тонкие «крылья» носа, то все-время сравниваю его с Мальчишем-Кибальчишем. Читая в детстве эту книжку, именно таким я представляла себе героя рассказа А. Гайдара.

В 1942 году Михаила призвали в действующую армию и после ускоренного выпуска из Саратовского военного училища, он был отправлен на фронт. Перед отправкой дали один день отпуска, что бы повидаться с семьей. Он ехал от Саратова до Ртищева, потом шел 35 километров пешком до родной деревни, только ночь ночевал и на рассвете ушел. Моя мама (его сестра) хорошо помнит эту короткую встречу. Помнит как моя бабушка (Мишина мама) суетилась в слезах, просила соседей зарезать барана, как пыталась его обласкать, угодить, как Миша ходил по избе в галифе с болтающимися завязочками, помнит, какой он был красивый и очень юный. А рано утром нужно было возвращаться обратно. Бабушка пошла его провожать, она очень долго шла рядом с ним. Он все-время говорил ей: «Иди, мама», но она не могла уйти и все шла дальше и дальше, прижимая к себе сына, а потом долго-долго стояла она на дороге и смотрела ему вслед даже тогда, когда он давно уже скрылся за горизонтом. И больше она его никогда не видела.

Он ушел навсегда, туда, на войну, совершать ратные подвиги, бить врага, освобождать землю от фашисткой нечисти, он ушел и больше не вернулся, он чуть-чуть не дошел до Победы, погиб на границе с Германией 31 марта 1945 года и был похоронен своими товарищами в польской земле, в селе со странным для нас названием Полыжемовице, возле школы у Придорожного Креста.

Еще, будучи школьницей, я искала его могилу, переписываясь с обществом Красного Креста. В апреле 1985 года наконец получила письмо в котором говорилось, что могила Михаила находится на территории Польши, в г. Гливице. Мы с мамой попытались выехать туда, ходили по инстанциям, собирали разные справки. И, наконец, получили вызов в Москву, в ОВИР. Приехав к назначенному времени, мы почти четыре часа просидели в очереди и все ради того, что бы услышать грубый, ничем не обоснованный отказ (могли бы и не вызывать для этого, а отказать в письменной форме). Никогда не забуду, как мама плакала в кабинете чиновнице из ОВИРА, которая громко и назидательно отчитывала нас за то, что мы нашли, понимаешь, повод за границу прокатиться.

Годы шли, но мысли приехать на Мишину могилу я не оставляла. И вот в октябре этого года, читая в интернете о состоянии воинских захоронений в Польше, я наткнулась на видео-сюжет, в котором рассказывалось о том, как отец Андрей, протоиерей Храма Вознесения Господня г.Кимры, практически своими силами привез из России на грузовике и установил на заброшенном (!) кладбище советских воинов в польском городе Гливице православный Крест. Ему помогали работники и пациенты Центра реабилитации наркозависимых «Фамилия» г. Гливице под руководством Анджея Май-Маевского. Эта информация меня потрясла. И сердце пронзила боль: «Миша! Там похоронен Миша!». С этого момента я была просто одержима мыслью: во что бы то ни стало добраться туда.

Вот так бывает: вначале пронзает мысль, потом созревает план, а затем вдруг все начинает складываться само собой, быстро и почти мистически…

И вот 14 ноября 2013 года экспедиция в составе пяти человек во главе с отцом Андреем из Кимр отправляется из Москвы в г. Гливице для проведения торжественной службы на месте захоронения советских воинов, павших в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и для поиска могилы лейтенанта Линькова Михаила Дмитриевича. 15 ноября поздно вечером цель экспедиции была достигнута.

Сейчас трудно передать то, что я чувствовала, когда ночью шла по пустому чужому городу в сторону кладбища и вела за ручку одиннадцатилетнюю дочь. Но то, что я чувствовала, что нас «ведет» Миша, я знаю точно.

В документах, хранящихся в нашей семье, нигде не было указано дня и месяца рождения Михаила, и мы никогда не знали этого, был точно известен только год. Буквально за день до нашего отъезда, я нахожу на одном из сайтов, посвященных Великой Отечественной Войне, наградной лист на Линькова Михаила Дмитриевича, в котором написано, что он родился 15 ноября. И вот 15 ноября в день его рождения мы с дочерью стоим у его могилы.

В полной темноте, из почти двух с половиной тысяч воинских захоронений мы практически сразу нашли дорогою сердцу могилу. Ноги сами привели нас к ней, вернее Миша «привел».

Как сказала Мария Волконская в фильме «Звезда пленительного счастья»: «Вот она земля обетованная!». Вот он, наш дорогой солдат! Как же долго я ждала встречи с тобой!

…Стою я на коленях у могилы твоей, плачу и называю тебя дядей Мишей, а по возрасту ты уже годишься мне в сыновья…

* * *

А на следующий день отец Андрей провел торжественную службу с участием администрации города, представителей католической церкви, пациентов и сотрудников Центра наркозависимых «Фамилия», а так же небольшой группы местных жителей, пожелавших присутствовать на мероприятии. Тогда же состоялась моя встреча с удивительной русской женщиной Таисией Андреевной, которая нежно обняла меня за плечи и попросила показать Мишину могилу. Среди польской речи, тихие русские слова услышать было очень удивительно и, конечно, неожиданно. А потом мы познакомились и побывали у нее в гостях. Таисия Андреевна родом из Волгограда, еще в 50-х годах вышла замуж за поляка и переехала к мужу в Гливице. Эти прекрасные люди, узнав о нашем приезде, пришли на кладбище поклониться нашим воинам и оказать поддержку российской делегации. А муж Таисии Андреевны, Анджей, за несколько дней, по собственной доброй воле, расклеивал по городу объявления о готовящемся мероприятии, что бы привлечь внимание как можно большего количества людей.

Тогда же при свете дня, я, как следует, рассмотрела место последнего пристанища наших русских героев: покосившиеся позеленевшие могильные плиты, заросшие мхом звезды, обычный низкий заборчик вокруг, стертые временем имена. Особенно угнетали сознание надписи на «памятниках» — «кр-ец» (т.е. красноармеец). У каждого воина было звание, имя, отчество, даты жизни. Общее впечатление, если не полной запущенности, то, во всяком случае, полного забвения.