Концлагерь «Саласпилс»
Я и сейчас не могу вспомнить, как мы прощались с мамой. Её вдруг просто с нами не стало, и, казалось, мы о ней больше ничего никогда не узнаем и не услышим. Взрослых на распределительном приемнике грузили в товарные вагоны, а детей, тут же грузили в другие товарные вагоны, силой вырывая из рук матерей. Многие матери не выдерживали и падали в обморок, некоторые – буквально дрались с немцами. Были и такие, которые покрывались на глазах сединой. Детский плач и рев заглушали звуки немецких команд и распоряжений, матери доходили до сумасшествия. Немцы как звери, нет, не звери, а хуже зверей. Просто звери и животные не позволяют себе подобного. А эти сволочи силой вырывали ребенка у матери и при этом жестоко избивали свою жертву. Мы ещё долго надеялись, что мама придет к нам. Мы запомнили, как она билась от отчаяния, будто сама расставалась с жизнью, а мы с сестрой намертво вцепились в её юбку, как за последнюю в жизни надежду. Время шло. Наш приют располагался на берегу Чудского озера. В нашей группе были ребята в основном моего возраста, но Ирочку оставили со мной, так просила мама. Её последние слова при расставании были: «Не разлучайте их друг от друга!» Так я с восьми лет оказался ответственным за судьбу своей младшей сестры. Дети в приюте ложились спать очень рано, надеясь во сне забыться от вечного голода, болезней. Вшей, блох было столько, что и сейчас вспоминая те ужасы, волосы встают дыбом. Я каждый вечер раздевал сестренку и снимал горстями этих тварей, но их было во всех швах и стежках одежды очень много. Себя я тоже чистил, как обезьянка, от всякой нечисти постоянно. Спать я старался как можно меньше, очень боялся уснуть и не проснуться.

В детском лагере смерти Саласпилс
В конце сентября 1942 года приют стали готовить к эвакуации. Нас привезли в Латвию в концлагерь Саласпилс в семнадцати километрах от города Риги. Как потом стало известно, немцы за годы войны уничтожили в нем сто тысяч человек, в том числе и семь тысяч детей. Лагерь оказался настоящим городом смерти. Дети и взрослые умирали сотнями, а пока они были ещё живы, выкачивали из них всю кровь. У нас у всех, даже у годовалых детей, брали из вены кровь. Ежедневно из нашего лагеря отправлялось множество ящиков с ампулами детской крови в немецкие лечебные учреждения.
К весне 1943 года, все дети, которые ещё не погибли, были изнурены до такой степени, что уже никакой реальной ценности для немцев не представляли. Мы с Ирой спаслись чудом. В это время в лагерь прибыли представители международной лиги Красного креста и увидели как уничтожаются тысячи маленьких детей. Кроме того, польский женский монастырь Лидзбарг – Варминьский, настоятельницей которого была монашенка Едзия Ледчинская, заплатил большие деньги нацистам концентрационного лагеря Саласпилса, тем самым выкупив из зверского плена несколько сотен детей, в том числе и нас с сестрой. Самых маленьких детей возрастом до года фашисты так и не отдали – уничтожили всех: вывозили грузовиками и затем сбрасывали в овраг. В мае 1943 года нас вывезли на подводах, которые выделил монастырь. Периодически останавливались для принятия пищи. Кормили нас хорошо и сытно. У некоторых детей истощенные дистрофические желудки не выдержали и они погибли. Многие дети не знали, кто они и откуда. У большинства детей на шее болтались бирки – имя, фамилия, возраст. Но кто может утверждать, настоящее ли имя значилось на деревянных дощечках. Ведь дети всегда остаются детьми. Ведь ими менялись, кидались как мячиками, снимали с умерших, теряли, и тогда подбирали первый попавшийся, и вешали на шею себе. Безымянные дети числились под номерами. Мы неделями находились в дороге. Все были совсем завшивевшими.
Свирепствовали тиф, дизентерия, чесотка, оспа. Многие не выдерживали страдания и погибали. Хоронили при дорогах. Так в конце мая 1943 года часть привезли и оставили в городе Шедува, Литва. Остальных повезли дальше. В городе Шедува нас, детей, в количестве 100-120 человек, разместили в 2-х этажном кирпичном здании на центральной площади, на которой также находились Любский замок и костел Святой Анны. Разместили нас по комнатам, где стояли большие кровати с матрацами и ватными подушками. Нас водили в баню, одели другую одежду, которую по всей видимости собрали у местного населения. Питание было трехразовое и даже давали кусочек булочки на ужин. В столовую водили по группам, а перед принятием пищи нас заставляли читать молитву «Отче наш». Дети во все времена остаются детьми. Всё свободное время мы проводили во дворе и на улице. Нас очень интересовала новая обстановка, новый город, новые люди. Мы вслушивались в их незнакомую речь, наблюдали за их бытом, нравами и обычаями. По всему чувствовалось, что это был глубокий тыл, что фронт был очень далеко, здесь не слышались бомбежки и грохот канонад.
Здесь был другой мир. Осенью 1943 года в наш приют стали приходить посторонние дяди и тёти, которые внимательно всматривались в лица ребят, как будто изучая их. Оказалось, они приходят выбирать себе ребёнка. И с этого момента на моих глазах стали разыгрываться страшные сцены. Помню такой случай. Какие-то супруги выбрали себе мальчика четырех лет. Он был так рад, так счастлив, что тут же стал называть их папа и мама. А потом очень гордый повернулся к девочке, такой же крохе, как и сам, и хвастливо сказал: «Вот за мной пришли мама и папа, а за тобой никто не пришел!» Девочка сильно расплакалась и чтобы отомстить обидчику, подбежала к другой супружеской паре, которой непременно был нужен мальчик, и проронила сквозь слезы: «А вот мои папа и мама, и я тоже пойду домой!» Видимо такими горькими были её слёзы, столько надежд вложила она в слова МАМА и ПАПА, что дрогнуло сердце супругов, и они взяли девочку. Дети каждый день с нетерпением ждали прихода взрослых. Каждый мечтал о семье. Однажды утром в приют пришли две пожилые женщины. Все дети, которые были в помещении, наперебой закричали: «Тётя, возьми меня, тётя, возьми меня!»
Я тоже мечтал о счастливой жизни хоть на один денёк и поэтому вместе с другими орал и я. Обе тёти с серьезным видом стали обходить наши ряды и внимательно вглядываться в наши лица. Наши нянечки и воспитатели старались нас успокоить, но это им удавалось плохо. Оттого ли, что я кричал громче всех или по другой неведомой мне причине, но женщины остановились около меня и я понял, что выбор пал на меня. Одна из них подошла ко мне, взяла меня за руку и отвела в сторону. Шум и крик сразу прекратился. Все с большим любопытством и завистью смотрели на меня и на двух женщин. Женщина, которая держала меня за руку, стала разговаривать со мной и старалась освободить свою руку от моей. Но я так сильно вцепился в её руку, что она еле-еле её освободила. Мне казалось, что освободи я свою руку, то я навсегда потеряю то, что больше никогда не приобрету. Первая женщина немного говорила по-русски, и она стала объяснять мне и воспитателям, что они хотят меня усыновить, и просят оформить соответствующие документы.
Узнав об этом, прибежала моя сестра Ира из младшей группы и бросилась мне на шею, рыдая. Удивленные женщины хотели уже отказаться от меня и выбрать себе другого мальчика. Но тут подошла воспитательница тётя Валя и успокоила женщин, сказав, что эту девочку скоро тоже возьмут в семью и увела Ирочку в другую комнату. Мы с Ирой с самой войны не расставались, особенно когда не стало нашей мамы с нами, но желание жить в семье и понимание, что вдвоем нас не возьмут, было на тот момент сильнее других чувств. С появлением меня в доме новых хозяев жизнь круто изменилась. Если в приюте мы целыми днями были предоставлены сами себе – играли, хулиганили, кто-то пытался воровать, то здесь у меня появилось столько обязанностей по дому, что и взрослый не каждый справится. Моя новая мама пыталась меня кормить вкусной и разной пищей, но меня бесконечно рвало, мой организм не принимал пищу. И так продолжалось с неделю. Через несколько дней хозяева пригласили мне доктора, который внимательно меня осмотрел, назначил лечение лекарствами, а главное питание – понемногу, хотя я постоянно просил хлеба.
Моя жизнь в новой семье началась с того, что хозяин заставил меня ухаживать за домашними животными, а в свободное время я заготавливал ему деревянные шпильки – гвоздики для пошива обуви, которую он делал, в том числе и для немецких офицеров. Хозяин сильно пил и часто в его доме собирались пьяные компании. Во время очередной пьянки он заставлял меня петь, плясать и веселить его пьяное общество. Выдав весь свой репертуар, какой мог, я останавливался, чтобы отдышаться и отдохнуть, но меня заставляли плясать снова и снова, доведя меня до слёз. Тогда пьяный хозяин вставал, снимал со стены широкий, толстый кожаный ремень и начинал меня им охаживать. Защитить от своего мужа-деспота меня не могла даже хозяйка. Однажды мы с ней пошли на рынок, и я набрался смелости, попросив её зайти в приют, повидать свою сестру. И она согласилась. Мы купили на рынке всякой еды и пошли в приют. Через какое-то время нам привели Ирочку. Она была худенькая и совсем не похожа не себя. Она бросилась ко мне в объятия и всё рыдала. Моя хозяйка так растерялась, что не знала, что с нами делать. Наша дорогая тётя Валя стала уговаривать мою приемную маму оставить меня в приюте, уверяя, что нам нельзя расставаться. Тогда моя хозяйка приняла решение взять Ирочку к нам домой в гости. Погостив у нас целый день, к вечеру хозяйка отвела её в приют. С этого дня Ирочка стала сама приходить ко мне по выходным дням.
12 комментариев »
Оставьте свой комментарий!
слов нет .прокойный дедушка ветеран и имел ранения о саласпилсе я узнал от отца когда мне было 8 лет сейчас 35 и все так же живо хотя отца уже нет .песняры и расказ отца и небыло тогда инета ......
Очень страшно и люди всё пережили
СТРАШНО ЧИТАТЬ. Почему же, почему?! всё это начинают оправдывать и забывать??? Видимо демократизация всего общества есть извращение и дъяволизация общества под демократическими лозунгами свобода! права человека!
И так всё в современной жизни человечества. УЖАСАЮЩИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!
Действительно страшно!!!! Это же дети. Полоумное поколение, которое не знает истории со своими гей парадами достали. Государству надо рассекретить все зверства, опубликовать, вдалбливать нашему народу. Чтобы не никто, никогда не забывал, на многие поколения вперед. И пресекать все попытки национализма кровью!!!!!
Массовые убийства людей — это бренд Германии!!! И самое страшное, что это любимый бренд многих прибалтов и западных украинцев
в точку.
это точно! Их не должно быть как самостоятельное государство!
Таких как Вы не должно — неучей
Очень прискорбно, что молодёжь-очень цинично относится к ЭТОЙ войне...Лично мне-ненавистна любая:Афганистан?, Чечня? — Да абсолютно без разницы... Только в данном случае-ЛЮДИ-защищали Родину! Узнал о Саласпилсе-ребёнком, мы-пели песню, не имея мало мальской информации о размерах и видах зверств, которые там творились...Царства небесного-мученикам безвинным! И-"виноватым" в сопротивлении фашизму!
Царство небесное! и Светлая память! Дай Бог, чтобы они оказались в раю...
Страшно читать.
Узнала о Саласпилсе в 1979 году, когда отдыхала в санатории,, Яункемери,,. Была экскурсия. Помню памятник и Edem das seine — Каждому свое.
Это не должно повториться!