«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Выходили на железную дорогу. Операция была под Новый 1943 год. В районе Глубокого надо было подорвать эшелон. Наш отряд отправляется на эту операцию и я вместе со всеми. Заложили мину натяжного действия. Паровоз подорвали. Поезд остановился. А эшелон оказался с живой силой противника. Немцы спешились и окружают. Я была рядом с пулеметом. Ранили одного, другого, третьего пулеметчика. Перевязала раненых и сама легла за пулемет. Как стрелять я знала. Не знаю уж, попала ли я в кого. Подбегают партизаны, забрали пулемет, взялись поднести раненых. Тут прибежал связной — нас окружают. А раненых трое. Пули свистят. Они бросились в сторону. Снег по пояс. Тащу по очереди: одного, другого, третьего. Потом забрали раненых на повозку и повезли. Такие случаи были...

Постепенно отряд увеличивался . Приобрели рацию, вооружились. Освобождали деревни. Пышно освободили, Ушачи. Другие населенные пункты. Я работала как медсестра отряда до февраля 1944 года. Вера Маргевич работала политруком. И тут меня забирают в бригаду госпиталя. И дают мне должность комиссара госпиталя. Я должна работать с ранеными. Сообщать им последние известия. Читать им. Работала комиссаром, готовила медицинских сестер из деревенских девочек. Тут уже я им показывала, что сама умела.

На прорыве я была как медсестра. Много населения с нами прорвалось. Было страшно, конечно но выхода не было, надо было идти на прорыв.

Бегу с санитарной сумкой, вижу Владимир Елесеевич Лобанок. Он говорит: «Настенька, и Вы тут. А мне так плохо, может есть, что сердечное?» Переволновался. Он руководил всем прорывом. Это было на рассвете 5го мая 1944 года. Достала сердечные капли. Он выпил. Пошли мы пешком. Еще радистка рядом шла. Я помогала ей какие-то диски нести. Расположились отдыхать в Валовой горе. Слышим — прилетел самолет и Лобанок улетел. Ему было плохо. Некоторые осуждали, говорили, что он всех бросил. Но другого выхода, наверное, не было. Многие комбриги погибли... Немцы направили самолеты на эту Валову гору. Что там делалось! Бомбили, стреляли с пулеметов. Мы с этой радисткой Зоей легли на кровать. Она легла к стенке, а я с краю. Вдруг она вскакивает, а у нее из под платья пуля выпала. Живот насквозь пробит. Заклеила ей эту ранку. Что делать? Не могу от нее никуда отойти — это же радистка! У меня был морфий. Колола ей. Надо было сделать операцию, а кто сделает... Она прожила двое суток. Ее похоронили. Геннадий Любов взял у нее код, и мы пошли обратно в Вороновский лес. Там собралась группа около 100 человек. Связались с Большой землей. К нам стали прилетать самолеты, сбрасывать продукты питания. 28 июня 1944 года освободили Лепель. Меня как бывшего комиссара госпиталя берут на работу в райком партии. Работала инструктором райкома партии. Потом пошла работать заведующей библиотеки в Несинском Сельсовете. Легко было работать. Была очень сознательная молодежь.

— Как добывали медикаменты?

— На первых порах мы через своих подпольщиков брали медикаменты с аптек в Лепеле и других городах. Там были наши люди Нина Осиповна, фармацевт, Дарья Родионовна приходила к ней за медикаментами. Потом громили аптеки и оснащались медикаментами. Все что мне надо было, как медсестре, у меня было в сумке.

— В госпитале были проблемы с медикаментами?

— Да, нет. Госпиталь был в лесу в Ушацком районе. Туда из деревни перевезли дом. Там раненых содержали. Оснащен госпиталь был хорошо.
В блокаду раненых было много. Тяжелораненых отправляли за линию фронта на самолетах, но всех же не отправишь... В районе деревни Паперно был сборный пункт раненых. Туда свезли со всех бригад. Когда немцы его захватили, они всех расстреляли.

— Чем раны обрабатывали?

— Медикаментами. Как положено. Проблем с индивидуальными пакетами не было.

— Болели?

— Конечно. Ко мне больные обращались с кашлем, с поносом, с чесоткой. Посоветовали мне корень щавлюка тереть на терке и смешивать со сливочным маслом и этим лечили чесотку.

— Вши были?

— Нет. Были бани. Мылись регулярно.

— Как вы относились к немцам?

— Враждебно. Они убийцы. За чем они так относились к пленным, к местному населению?! Так издевались?! Зачем сжигали избы с людьми?! Война была страшная... мясорубка. О жалости никто не думал. И немцы не думали жалеть и наши не жалели немцев.

— Как хоронили?

— Выносили с поля-боя. Хоронили. И родственники приезжали, забирали.

— Кого больше ненавидели: немцев или полицаев?

— Полицаев. Свои хуже немцев были. К ним с большей злобой относились. Как ты мог изменить, если была возможность пойти в партизаны, а он пошел в полицию. Он спасал свою шкуру. Многих судили. Они отбывали срок. В Лепеле есть отдельный поселок для бывших полицаев. Улица Энгельса. Там им разрешали строить дома.

— Вы ни с кем из них не общались?

— Нет. С нашей деревни был полицай. Он получил срок. Ему жить не разрешили. Баграчев Александр. Враждебно относились к нему и даже после войны. Им не доверяли. Они — изгои. Изменники Родины. Мы это не прощали.

— Что Вы можете сказать о Николае Обрыньбе

— Это был замечательный человек. Очень авторитетный. Художник. Его все очень уважали. Он был старше нас. Гутиев был его напарником и дружил с ним. Всегда можно было с ним поговорить. Располагал к себе.

— Приметы, предчувствия были?

— Когда в бой идешь — страшно. Там где-то ранили. Тащу, перевязываю. Бой идет, перестрелка идет. И наши, и немцы стреляют. Пули мимо меня летят. Я думаю тихонько: «Господи, береги меня». В мыслях, не словами. Меня считали смелой. Думала; «Бойся — не бойся, а пулю не минешь». Куда мои 82 года делись? Я их не заметила...