«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Медицинские сестры полка. Слева Друзьякина М.С. 1942 г.

Так мы добрались до Северного Кавказа.

Станции Кавказская, где у нас было развернуто приемно-сортировочное отделение, в котором я работала, в одну из ночей подверглась жестокой бомбардировке. Эта тяжелая ночь запомнилась мне на всю жизнь. Бомбы падали и рвались на вокзальном здании и на путях с воинскими эшелонами.

В кромешной темноте станционного зала, из разных закутков, из-под обрушившихся обломков потолка и стен мы доставали людей, натыкаясь на трупы убитых, так как в темноте среди этого кромешного ада было не разглядеть кто живой, а кто уже мертвый. Мы, горстка молодых девчат, растаскивали раненых и прятали их в малейшие укрытия. В этой тяжелейшей работе нам помогали солдаты из эшелонов, которые остались на месте. Утром было не узнать ни этой станции, ни того, что было вокруг. Догорало все то, что не успело сгореть за ночь. Утром к руинам стали съезжаться повозки. Это было спасение, так как госпиталь своего транспорта не имел и надежды на чью- либо помощь не было. Так закончилась эта трагическая ночь. После непродолжительной задержки наш отход продолжался и еще не раз на этом пути нам доставалось от дневных и ночных бомбежек.

— Что было дальше, куда ваш госпиталь направился?

— Конечным пунктом назначения оказался город Орджоникидзе, столица Северной Осетии. Здесь госпиталь занял несколько зданий и стал принимать раненых и больных. Известно, что обстановка на Северном Кавказе, продолжала ухудшаться и в октябре 1942 года резко обострилась. Противник подошел к окраинам города, и линия обороны наших войск была рядом, многие раненые и больные, минуя полковые медицинские пункты и медсанбаты, поступали прямо к нам, зачастую без первичной их обработки, поэтому наша работа осложнилась, но что было делать? Так приходилось работать не только нам.

— Какое настроение было у врачей, сестер, раненых?

— Ситуация была тревожная, настроение работников госпиталя или как их принято было называть «личный состав», было разным, хотя панических настроений ни у офицеров, ни у девочек-сестричек я не замечала, наоборот, с каждым днем крепла уверенность в том, что вот- вот враг будет отброшен от города. Эта уверенность подкреплялась прибывавшими прямо с передовой ранеными, которые, несмотря на ранения, говорили, что «фрицы», так называли немцев, выдохлись. Были среди сотрудников госпиталя и скептики, я их называю маловерами. Они ни во что не верили, но таких было меньшинство. Да и паниковать было некогда, всем нужно было работать. Ночной отдых был коротким и ценился на вес золота.

— Какое было питание?

— Армейское питание было не ахти какое, но очень существенно помогали местные жители, кто чем мог. Приносили кукурузу, мясо, в основном баранину и свинину, кой -какие фрукты. Настроение у раненых было разным, все зависело от характера, тяжести ранения, вестей с фронта и полевой почты. Трудно было без слез смотреть на молодых ребят с ампутированными руками и ногами, ослепших, стонущих от боли, но мы, сами девчонки, знали, что плакать нельзя, они ждут от нас помощи . В тот момент мы были для них и няньками, и сестрами, а для многих и руками и глазами. Главное – выжил.

— Как вы попали из госпиталя в часть на передовую?

— Конечно, насмотревшись на все эти ужасы и наревевшись в подушку я, как и тысячи молодых людей (и не только) рвалась на фронт. Мотивы были у всех одни — месть за разрушенную жизнь, за смерть родных и близких, личное желание участвовать в боях, да и партийно-политический аппарат не дремал. В то время жизнь висела на волоске, враг стоял у ворот, совсем рядом, поэтому призыв «Всё для фронта, всё для победы!» был не пустым звуком. Это было главным в газетах, политинформациях, заседаниях и собраниях партийных и комсомольских организациях. Я, а мне было тогда 20 лет, и я была комсоргом госпиталя, «сам бог велел»- быть всегда примером. Поэтому я неоднократно обращалась к командованию с просьбой направить меня на передовую. Но все, начальник и замполит мне втолковывали, что я и так на передовой и люди нужны везде, в том числе в госпитале. Но мысль попасть на передовую, там, где решается судьба Родины, меня не покидала ни на одну минуту. И вот однажды к нам помыться в душевой приехал заместитель командующего 58-й армии, (фамилию этого генерала я не помню). Я в это время была дежурной приемно-сортировочного отделения и воспользовалась возможностью обратиться к нему, тем более, что как я заметила, что он проявлял интерес к общению.

Лесина Мария Степановна (Друзьякина)

Я его попросила уговорить мое начальство отпустить меня и направить в любую часть, но только на передовую. Не знаю, о чем говорил генерал с начальником госпиталя, но просьба моя, и еще двух моих сослуживиц, была удовлетворена. Так мы очутились втроем в числе санинструкторов в 1159-м полку, 351-й стрелковой дивизии. Здесь мне действительно пришлось, как говориться, понюхать пороху. Тяжелейшая эта работа под огнем подползти, а затем вынести тяжело раненого, да еще с его оружием. Говорю только о тяжелых раненых потому, что тот, кто мог выйти из боя самостоятельно, помощи не требовал — чаще всего помогали товарищи, находившиеся рядом Я уже не помню сколько раненых я вынесла с поля боя, в то время было не принято считать их число. Мы делали свою работу, и я считалась «мастером» этого дела.

— Что вам запомнилось особо?

— Запомнился мне такой эпизод. Погода в это время года была исключительно скверная; холодный дождь, вперемешку со снегом, жидкая грязь покрыла все поле, но , где перебежками, где ползком я добралась до очередного раненого. Ранение у него оказалось тяжелое. Наложила жгуты на конечности, и перевязав раны, лёжа рядом, с трудом повернула его на плащ-палатку, привязала лямки к углам, сделала «лодочку», как учили, и начала оттаскивать его с этого места, тащить пришлось метров 50-70 по мокрому полю, перепаханному снарядами, под огнем фрицев и вот, когда мы почти доползли до бруствера наших окопов, раздалась длинная пулеметная очередь, затем вторая, я почувствовала какой-то сильнейший удар в спину и больше инстинктивно, со всей оставшийся силой столкнула этого раненого через бруствер в окоп и за ним свалилась сама. Находившиеся в окопе солдаты и молоденький младший лейтенант поразились; как я, хрупкая девчушка могла дотащить и спасти такого тяжелого солдата. Можете себе представить картину в окопе: слезы радости и у молодых и пожилых солдат, видевших на своем веку и не такое. Меня обнимали, целовали и рады были, что и сама осталась жива, и солдатика спасла. Такого ликования я еще не видела. Я тогда подумала; какое это великое счастье на войне – солдатское братство! Общая беда сплачивает, сближает. Особенно это было на фронте! Уже в мирное время я видела это воочию всегда, когда появляется беда. Мне не раз приходилось переносить раненых на носилках, но тащить беспомощных солдат, да еще с оружием, пришлось тогда впервые. На этот раз смерть меня обошла стороной. На спине бушлата была большая рваная борозда, из которой торчали куски опалённой ваты, я получила ранение; на спине было касательное ранение с повреждением лопатки. С этим ранением я поступила на лечение в наш же 376-й эвакогоспиталь. Так состоялось мое возвращение, которое было отмечено благодарностью. Обещали награду и не обманули, вручили знак «Отличнику санитарной службы РККА», тогда это было очень почетно, почти как орден. Так я и мои подруги «понюхали» настоящего пороху. Да, чуть не забыла, та пулеметная очередь испортила мне ватную куртку, прошив ее в нескольких местах выше ремня. Чуть ниже и не пришлось бы мне вспоминать этот эпизод. Выздоровев, я осталась работать в своем родном госпитале.

— Что было дальше?

— 25-26 декабря 1942 года началось долгожданное наступления нашей Армии, но наш госпиталь продолжал работать на месте, но мы все знали, что вскоре нам предстоит догонять наступающую армию. Это было легко сказать или приказать, наш госпиталь, как и многие другие госпитали, почти не имея транспорта, значительно отставал от темпов наступления войск, задерживаясь в пути, госпиталь не успевал развертываться и подчас работал, как говориться, на «колесах», задерживала нас нещадно и кубанская грязь, непогода , бездорожье, но потихоньку мы добрались до станицы Варениковской. Здесь, в различных уцелевших сараях и хатах были развернуты отделения, операционные и лаборатории. Жили мы по домам у местных жителей. Иногда на станицу налетали немецкие самолёты, Здесь мы познакомились, если можно так сказать, с местным способом защиты от бомбёжек. При налётах жители прятались под кроватями или под столами. Объяснили они это тем, что от прямого попадания все равно не уцелеть, а вот если обрушится крыша или потолок, то кровать или стол может защитить от обломков и осколков. Совершенно удобный способ.