«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

У меня такое ощущение, что я последний год живу. Наверное, в этом году уже пора. Почему? Потому что мне нечего делать в этом миру (смеется). Мой левый глаз вообще не видит. Пошел было делать операцию, а врачи говорят: «Поздно дорогой. Надо спасать другой глаз».

Три года прошло после операции. Видимо я даю большую нагрузку – читаю много, смотрю телевизор. Посадил и этот. Хотя общее состояние вроде еще ничего. В школах выступал иногда. Ну да ладно, это все лирика.…

Кстати, а как вы меня нашли?

— Ваш телефон мне дала Софья Петровна Аверичева. На нее я вышел после интервью с Борисом Павловичем Коротковым. Получается, что из Ярославской 234-й остались только вы трое.

— Получается, что так. В 2011 году был 70-й юбилей формирования Ярославской коммунистической дивизии. До него дожили двое: я и артистка Софья Аверичева, которой 97 лет. Я еще подсмеиваюсь над Софьей: «На правах председателя совета ветеранов приказываю тебе дожить до ста лет». Был еще один ветеран дивизии – Масленников Вениамин. По-моему, воевал в 1350-м Костромском полку. Так он вдруг умер 22 июня. Я был у него на похоронах, и меня там словно стрела пронзила: «Мать моя, я же один остаюсь, кто может живое слово сказать о Ярославской дивизии».

А дивизия эта была необычная и особенная. Для ярославцев она должна быть самая родная и близкая к сердцу. Потом было еще много дивизий, которые формировались на территории области. Но именно в этой 234-й воевали чистокровные ярославцы, костромичи, рыбинцы. Нет такой семьи в Ярославле, которую бы эта дивизия каким-либо образом не затронула. На 76 процентов дивизия состояла из коммунистов и комсомольцев. И в основном все были добровольцы!

Хочу сказать, что существует музей нашей дивизии. Однако…

Сейчас пошло уже другое поколение ветеранов. Все эти ракетчики московского корпуса ПВО и прочие. Они выслужились и теперь лезут во все щели как тараканы. Из сотни экспонатов музея по нашей дивизии осталось буквально пару штук: планшетка, да еще что-то. Да что говорить, даже во времена Кириллова покушались на наш музей.

Ладно, бог с ними, время идет и его не остановить.

Давайте ваши вопросы.

— Можно начать с родителей.

— Мама была обычная рядовая колхозница. Отец, начиная с «японской», почти всю жизнь воевал. Бомбардир-наводчик Андрей Со́цков. У него было удостоверение к Георгиевскому кресту и назначенное царем пособие в 5 рублей 70 копеек в год. Сейчас задним умом мне кажется, что он принадлежал к эсерам. А вот почему мне так кажется? Не знаю. Осталась видимо какая-то зарубка в памяти. Были где-то даже его фотографии, но там черт ногу сломит. Я их все свалил в кучу. Пусть потомки разгребают, если захотят. Не захотят – можно все выкинуть на помойку.

Отец умер в 1937 году. Мать так и осталась жить одна.

В деревне я окончил 4 класса начальной школы. В 5-й класс пошел учиться уже здесь в Ярославле. Мы с мамой жили тогда в квартире ее сестры на Чайковского.

В сентябре месяце 41-го меня и всех ребят из техникума резиновой промышленности зачисляют в парашютный десант и приказывают: «Ждите повесток. Вас повезут в Иваново». А через два дня вдруг всех вдруг отправили на картошку в деревню Коромыслово Гаврилов-Ямского района. Зима тогда началась рано, так что картофель пришлось выковыривать лопатами и ломами из-подо льда. Из стратегических задач на тот период наиважнейшей оказалась не подготовка десанта, а копка картофеля! Надо было кормить город и спасать урожай.

Через неделю приезжаю домой, мать причитает: «Алёшка, тебе повестка пришла». Тут стало мне нехорошо – «Мать моя. По повестке не явился – это же трибунал». Я бегу к ребятам в общежитие на Республиканской. Они меня успокоили: «Не переживай. Нам тоже всем принесли повестки, но комендантша их не приняла».

Спустя пару дней начинается формирование коммунистической дивизии. Вызывают в резино-комбинатовский райком партии. Там сидят: секретарь райкома партии, секретарь райкома комсомола, первый депутат верховного совета СССР – Валяева (Лидия Ивановна Валяева – прим. С.С.). Кто-то заикнулся: «Мы на 4-м курсе. Нам бы учебу закончить» — «Ничего. Вот Гитлера разобьем и закончите». Таким образом, с парашютным десантом было покончено.

Так я оказался в Ярославской 234-й. К 15 ноября людской состав дивизии был сформирован. Оружие тоже было, но пока только учебное. Началась подготовка к фронту. Учили в основным вещам: колоть штыком чучело, ползать по-пластунски, совершать марш-броски на 10 км. Вот собственно и вся учеба.

Вооружали нас уже под Москвой. Мы туда прибыли 2 января 42-го года.

По ночам я дежурил с пулеметом в дотах Можайского УРа. Морозы были ужасающие. Вместо положенных двух часов дежурили час и сменялись, чтобы отогреться. Меня очень сильно выручала присланная сестрой телогрейка. Кормили плоховато: привозили мороженый хлеб, который мы пилили пилкой и аккуратно делили.

Наше отделение определили на постой в частный дом. Мы лежим на печке, а внизу хозяева накрывают богатый стол. Спокойно смотреть на него не возможно, сразу текут слюни. Я не выдержал, слезаю с печи, иду к хозяйке на кухню и предлагаю телогрейку. Та покрутила ее – «А сколько ты хочешь?» — «Вот этот каравай» — «Дам только половину». Залез на печку, разделил эту половинку на всех. Ее тут же умяли за пару минут. Трудно сказать, что хуже – голод или холод. В следующую смену пошел в дот и очень сильно сожалел об обмене…(смеется)

О москвичах сложилось мнение, особенно сравнивая их со Смолянами, что эти люди приветствовали бы приход немцев. Куркули. Да такое! Полно их было — недовольных властью.

— Этот период у вас с Борис Павловичем как под копирку. Вы были в том же составе, который попал под бомбежку в Бологое?

— Да, конечно. Пару суток мы стояли в Бологое, приходили в себя. Немцы тогда разбомбили штабной вагон нашего полка. Сначала мы брели по бездорожью, потом — Велиж. Потом поступил приказ – ударить в юго-восточном направлении на город Белый.

— Вы тоже на лыжах шли?

— Нет. Мы лыжи побросали. Ведь все были нагружены как верблюды. Покидали к чертовой матери противогазы и прочее. Если сегодня-то мне это не нужно, зачем я буду тащить? Запасной ствол от пулемета сбил мне ноги в кровь. Выкинул и его.

Надо признать, что к боевым действиям мы оказались не готовы. Не кадровая была у нас дивизия. В случае оккупации Ярославской области она должна была вести партизанскую войну. В лесах уже были подготовлены базы с оружием и продовольствием. Но поскольку немцы до Ярославля не дошли, надумали нас, как идеологически верную дивизию, отправить в Иран для охраны путей поставок оружия и техники. Но в обкоме партии, оставшиеся на местах ретивые коммунисты, встали на дыбы – «Как это так? Да мы тут.…Какой еще Иран? Мы будем Гитлера колотить. Да мы его махом». Это не выдумка. Чтоб мы выглядели достойно, нас ведь тогда даже стали переодевать во все шерстяное. Я, к примеру, получил шикарную «комсоставовскую» гимнастерку из шерсти с отложным воротничком и карманами.

— 1342-й полк наткнулся на немцев в районе Трунаево-Починок. Где произошел ваш первый бой?

— Мы брали деревню Вердино. Меня там ранило в первом же бою.

В 1995 году ярославская делегация ездила на открытие памятника Докукину. По пути мы проезжали как раз через это самое Вердино. Я попросил водителя остановиться и нашел примерное место, где меня ранило. Смотрю — рядом какая-то хибара стоит у речушки. Зашел к хозяевам. Ох, я тебе скажу, смоляне бедно живут, это ужас просто. Спросил у них про женщину, которая жила на пригорке и нас раненых выводила из деревни. Бесполезно, столько времени прошло.

Во время боя там просто жуть, что творилось. Весь пригорок был завален убитыми. А я среди этих убитых ползал раненый. Каких-то метров 30-40 всего-то мне нужно было проползти. С шести часов утра до одиннадцати я там валандался. Нельзя было шевельнуться, сразу же били с колокольни…

Мы должны были взять это село. Хы, как же…

31-го марта ночью шли по насту, проваливаясь по пояс в снег. Кстати говоря, взяли заложника – одного старика, чтоб он нас провел напрямую из Дурнево на Вердино. Должен был провести и провел. Нас не ждали…

Слева направо: Санитарка 225-й ОМРР - Анна Тюканова, переводчица 234-й СД - Минна Малая, Неизвестная