«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

— Дуся Горбачева — самая моя близкая подруга была, тоже операционная сестра.

Хирурга было два и две операционные сестры: Дуся и я. А Дуся давно уже умерла, вышла замуж когда — уехала на Кавказ, она старше меня.

— Как с питанием было, чем кормили?

— Не очень-то хорошо, но все-таки хлеб был, картошка, мяса конечно мало было, овощей, фруктов — это ничего. Щи варили и картошка, пюре или отварная. И хлеб — главное был — это основное!

— А одевались как, в гражданском?

— Я — старшина медслужбы. Сначала формы не было, потом выдали, в основном мы под халат свое платье какое-нибудь оденем и все. А если куда выходить — то уже в форме.

— Было у вас такое понятие как выходной?

— Нет, это только после войны — тогда уже каждый год путевку давали мне, я же инвалид войны. Каждый год: Кисловодск, Ессентуки, Рига (Латвия же наша была) — там такой хороший санаторий был на Дзинтари. Прямо на море — просто чудо! Каждый год я в санаторий ездила. А теперь ничего, уже никаких льгот.

— Как вы справлялись физически, уставали?

— Как-то я сильно физически не уставала. Я такая подвижная с детства. На хуторе детьми бегали-играли, и потом, когда училась уже, я спортом занималась, я и по сей день лечебной гимнастикой занимаюсь. Все нормально переносила. Как только перерыв в операциях, я выхожу на улицу — побегаю немного, попрыгаю — и все! Хирург даже говорил: «Ну, ты молодец!»

— В госпитале замполит был?

— А как же! Полит отдел был. Политики были всегда. Правда, их не особо любили.

«Вы бы на фронт шли, а то вы тут политику среди нас проводите!» Так им говорили.

— Какое впечатление на вас Европа произвела?

— В Польше неплохо было. Но поляки-то как-то не очень, чтобы встречали нас. Мы из Польши сразу потом в Германию. С немцами общались, разговаривали они вежливо, только мы немецкий не понимали язык. — «Фрау» — значит, и улыбаются, неплохо они относились! Выйдем мы вот из госпиталя в Германии, идешь — немцы, немки, кланяются все, здороваются.

— Посылки посылали?

— Нет, ничего. За всю войну никто ничего — трофеев никаких, ничего у нас не было. Закончилась война — взяли свои чемоданчики и поехали.

— Как вы узнали о Победе?

— В Германии были в это время. Объявили — нас всех вдруг собирают срочно медработников и командир части объявляет: «Товарищи, война закончена! Враг сдался! Мы победили!»

Мне повезло — произошла моя встреча с Рокоссовским после войны. Он в 46 году приехал, а мы готовились его встречать концертом (там еще много госпиталей было), а я тогда очень хорошо пела, донская казачка же, голос был. И начальник госпиталя: «Так, Алькова, какую-нибудь хорошую песню модную, фронтовую, исполнишь Рокоссовскому». Была очень популярная песня «Я верю, я жду», 3 куплета, недлинная. И когда начался концерт, я исполнила эту песню, закончился концерт — он сходит с трибуны и идет в нашу сторону, в наш госпиталь. Я еще подумала: "Может, он начальника госпиталя знает, поэтому и идет, и вдруг он подходит с реверансом и приглашает меня на вальс! Я так удивилась, засмущалась, не выхожу, а начальник госпиталя меня выталкивает и кричит: «Выходи!» Вальс Бостон. А меня всю знобит, он: «Успокойся, девочка, ты откуда?» А я же знаю, что он был здесь в Калаче, мы его видеть не видели, но он здесь именно и руководил боями. Я и говорю: «Калач-на-Дону». Он: «А! Так ты — донская казачка! Поэтому меня и потянуло!» И спрашивает: «Как зовут?» Говорю: «Лёля». А меня — «Костя!» Как будто бы мы не знали, как его зовут! Ну и протанцевали мы вальс, привел он меня на место, поцеловал даже руку. Хирург мне утром: Руки не мыть! А я ж — операционная сестра — как же не мыть?! Смеемся. И еще что у меня в памяти осталось — пожелание его: «Живи долго, донская казачка! Как сказал Маяковский: до старости и без старости!» Точно он мне пожелал и уже вот 87 лет! Я думаю, эта встреча помогла нашему Калачу присвоить статус Город воинской славы. Приезжала комиссия из Москвы и, не знаю, почему, но меня пригласили, ну из тех, кто всю войну прошел. Мне слово дали. И я рассказала про свою встречу с Рокоссовским и передала, что он сказал: «Калач — это город-герой! Потому что, здесь заложена победа не только в Сталинградской битве, но и всей Отечественной войне». Тут разгромили немца, а он же не Кавказ должен был пойти, — не пошел и так и в плен взяли их всех. И вот Калачу присвоили звание Город воинской славы.

Когда демобилизовалась, я вышла замуж. Раненых же полно было — все влюблялись в нас девчонок, писали там по 100 писем, но я писем сначала там несколько, а потом только стала двоим писать: будущему мужу — потому что он писал очень красиво и грамотно — мне очень нравилось! А второй — Герой Советского Союза. Когда война уже шла к концу — я стала только им двоим отвечать на письма. А когда война закончилась, мне пишет герой: «Если тебя уволят, у тебя же среднее медобразование, ты езжай в Москву (а он — москвич), и даже если со мной что случится, я родителям написал твой адрес, и домашний, и тогда они устроят тебя в институт, и ты закончишь, получишь высшее образование». А будущий муж мой пишет: "Кончится война (он тоже в Германии был) — ты сразу же приедешь ко мне, и мы поженимся. Я думала-думала, что ж потом скажут: «Сама напросилась — приехала ко мне…нет!» Я демобилизовалась, приехала в Сталинград — здесь тогда только одна больница еще была. Меня, как участницу, приняли на работу, и все-таки мой муж приехал ко мне, который не герой, и мы поженились. И опять я уехала в Германию. Но герой тоже приезжал, оказывается, в Калач, и к моим родителям пришел и спрашивает (это мне уже потом когда в отпуск мы приехали из Германии) рассказал отец: «Какой-то приезжал! Вся грудь в орденах!» И спросил: «Здесь Лёля Алькова живет?» — «Жила!» — «А где она сейчас?» — «Она вышла замуж и уехала!» Он: «За Колю?» (я один раз перепутала письма: Колино ему послала — «Здравствуй, Коля!») — Отец сказал «Да». Вот так больше я с ним и не встретилась. Хотя у меня и адрес был. Сколько раз думала: заехать в Москву, когда работала. А потом уже когда муж демобилизовался из Германии, войска вывели, сначала в Белоруссию, потом на Север, где только мы на севере не были — даже на Соловецких островах! У меня сын там и родился. И он у меня офицер-подполковник — и как личное дело его смотрят: «У тебя что, родители ссыльные были?» Сейчас он тоже уволился, все время в Пятигорской дивизии в Чечне был, сколько это нервов, солдаты погибают…родственники приезжают…и у него с сердцем стало плохо, и ему в Москве сделали операцию на сердце, и он сейчас уволился и живет в Москве.

— Как вы с мужем познакомились, в госпитале?

— Он у нас лежал в госпитале и влюбился в меня. И как уехал, взял адрес, и всю войну писал! И даже когда мы поженились, он говорил: «Если б ты за меня замуж не вышла, я б не женился ни на ком!» И так вот всю жизнь прожили. И вот уже 6 лет как он умер: никогда не болел, ничего, я ж — медик — всю жизнь за ним следила, давление мерила…Как уволился, я ему говорила: «Давай в Москву?» (Его родня вся там жила) — «Не хочу я в Москву — только Калач!» Ему нравился здесь Дон, купаться он до самой смерти ходил. Вот поужинали мы, я стала посуду мыть, а он пошел телевизор смотреть, и как крикнул: «Ой!» Захожу — он лежит на полу, я вызвала скорую, а он уже все — кровоизлияние в мозг!

Когда я вышла замуж, и мы снова уехали в Германию, немцы относились очень хорошо к нам. Мы жили в квартире, где раньше немцы жили и погибли, а теперь дом хороший и офицеров туда поселили. На нижнем этаже жили немцы, которые остались живы. Выходишь, а они кланяются, здороваются и ко мне подходит одна немка — уже она начала немного по-русски говорить — и спрашивает: «Вам надо что-то дома помочь?» А мы занимали там целый этаж — квартира такая была. Мы в 2 комнатах расположились, а остальные пустые. Я отвечаю: «Да нет, ничего». Смотрю — опять приходит: «Давайте я вам тут уборку сделаю?» И стала приходить. Я ей что-нибудь хочу дать, а она: «Нет! фрау, нет!» И все. А у мужа был адъютант — такой хороший парень. И она в него влюбилась и вдруг меня просит: «Фрау, поговорите, значит, со Сталиным — я буду все делать в России, буду честно служить и работать». Он тоже в нее влюбился, она красивая была. Да кто ж это будет к Сталину обращаться, чтоб разрешили? Когда мы уезжали — так она плакала!

— Ваш муж кем служил?

— Муж был офицер КГБ. Я тоже это не знала и говорила потом: «Если б я знала, что ты КГБшник — я бы за тебя замуж не вышла!» (Смеется) А он скрывал. А потом только признался, после замужества.

— А почему вы так?

— А раньше же как-то боялись их.