«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

— Представьтесь, пожалуйста, и расскажите о себе с самого начала.

— Я, Ильинков Николай Семёнович, родился в Смоленской области, Монастырщинский район, деревня Туремск, в семье крестьян — бедняков. Мне не исполнилось и 2 лет, когда убили отца, и воспитывала меня одна мать. Я хорошо закончил 7 классов школы и хотел бы учиться дальше, но не позволило материальное состояние. В 1939 году я добровольно, по комсомольскому набору, пошёл в Армию.

— Вы целенаправленно пошли в авиацию, или выбор был случайным?

— Нет, я хотел стать моряком – это точно. Но когда проходил мед. комиссию, мне не хватило то ли 700 граммов веса, то ли не хватило роста, теперь не помню. В моряки меня не взяли, но я как-то это пережил. Меня направили в общевойсковую Школу младших командиров. Там я был писарем и занимался комсомольской работой. А через 3 месяца эту Школу закончил, стал командиром отделения. Тут прилетает представитель из Омского авиационного училища, отбирает человек 5, и меня в том числе. Я прошёл комиссию, поступил и стал учиться.

— А как выглядело это училище?

— Училище располагалось в красивом добротном старом кирпичном здании в г. Омске. У здания были ещё и пристройки. Когда Тимошенко стал наркомом обороны (Маршал Советсого Союза С. К. Тимошенко, нарком обороны СССР, май 1940 — июль 1941 – прим.), он проявлял большую заботу о физической подготовке бойцов Красной Армии, в том числе и курсантов. Нас здорово муштровали. Занимаясь строевой подготовкой, мы могли стоять целый час по стойке «смирно». Кто падал, из Училища уходили. Но я считаю, это правильно.

— Сколько лет вы учились? Какая у вас была техника в качестве тренажёров и наглядных пособий? Поднимали ли вас в воздух в процессе обучения?

— Мы должны были учиться 3 года. Но из-за Финской компании срок сократили, и нас выпустили через 1,5 года по укороченной программе. Изучали самолёты Р-5, мы на них начинали, и По-2 (У-2). Сначала была подготовка в классах. А на третьем курсе нас поднимали в воздух, вывозили, мы получали 24 часа налёта на Р-5.

— Вы изучали только эти типы самолётов? А бомбардировщики?

— В Училище были только эти самолёты. А бомбардировщики уже потом, непосредственно в полку, СБ и новый Пе-2. Но теоретически мы полностью прошли курс штурманской подготовки по своей специальности, изучали и бомбардировщики. Это нас вывозили на Р-5.

— ТБ-3 изучали?

— Нет. Он — такой громоздкий тяжёлый четырёхмоторный самолёт.

— А ДБ-3?

— Это которые на Берлин летали? Нет, их не изучали... Училище я закончил, и мне при выпуске присвоили звание старшины.

— То есть Вы попали под известный приказ Тимошенко. Вот мне многие ветераны лётчики рассказывали, кто выпускался сержантами и старшинами, что их в частях селили в казармах. Выпускники училищ чувствовали себя почти офицерами, а их низводили до уровня рядовых. Это выливалось в пьянки, дебоши и прочие безобразия. Было ли у вас такое?

— Всех, не прошедших срочную службу, даже офицеров, «загоняли» в казармы. Когда я после Училища попал в полк, меня тоже определили в казарму. Но ничего подобного у нас не было. Наш 10-й скоростной бомбардировочный полк, который сформировался на базе 2-й эскадрильи Р-5, базировался в таком месте, откуда пошла Авиация ещё царской Армии, в Гатчине. Нам внушали уважение к этому месту и к авиаторам, которые здесь были до нас. И мы чувствовали ответственность, поддерживали дисциплину.

— А где вы жили в Гатчине, как выглядели казармы?

— Это были обычные дома в городе.

— Скажите, а вам давали лётную практику? Вот, скажем, у штурманов Ил-4 была возможность научиться управлять самолётом. На Пе-2 это мало вероятно, но теоретически всё же возможно.

— Поскольку мы переучивались уже в войну, нам этого не давали. Но с лётчиками мы пробовали самостоятельно… Управлять самолётом мы бы не могли, но могли помочь лётчику…

— Мы это к чему, в бою могло случиться всякое. Смогли бы Вы довести и посадить самолёт на крайний случай?

— Совсем самостоятельно — у нас такого не было. Но известны случаи… Было такое с лётчиком Захарченко Виктором Васильевичем, мы стояли в Польше. Они выполнили боевое задание, сбросили бомбы, но ему ногу и руку перебило, он самолётом управлять не мог. Это счастье, что у него штурман был такой, лётчик ему говорил и показывал, что делать, и штурман смог довести и посадить самолёт. Пусть не так хорошо, как лётчик, но они посадили самолёт, и спасли экипаж, и выполнили задание.

Чтобы штурман взял управление – это в исключительных случаях может быть. Но я бы один не смог.

— Хочется спросить, какие были настроения у личного состава после Финской компании?

— В полк я пришёл в 1940 году, когда Финская война уже закончилась. Это была очень трудная война. Стояла морозная погода, замерзали технические жидкости. Говорили, что снятые комбинезоны настолько замерзали, что их можно было поставить, и они стояли. Но тех. состав всё же справлялся.

Очень трудно было прорвать «Линию Маннергейма», почти невозможно было разбомбить. Но наш полк с заданиями справлялся благополучно. В Финскую компанию мы базировались на аэродром Левашово и оттуда работали.

— Как тогда выглядело Левашово? Вы его помните?

— Я там до войны был один раз. Это большое село и рядом аэродром.

— Вот Вы, молодой старшина, пришли в полк. Как Вас встретили?

— В полк нас прибыло 7 молодых штурманов. Меня взяли в эскадрилью к Михайлову. Заместителем командира эскадрильи был Михаил Живолуп. С ГСС Живолупом Михаилом Андреевичем я сделал 94 вылета. Мы начали войну (ВОВ – прим.) не в составе Морской Авиации, а в ВВС, летали на СБ. А в 1943 году его назначили командиром «соседнего» 126-го полка. Потом он командовал дивизией.

Я окончил лётное училище по специальности «Штурман, начальник связи эскадрильи», был секретарём комсомольской организации. Вскоре меня назначили зам. командира эскадрильи по связи, поэтому я летал стрелком–радистом в экипаже зам. командира эскадрильи Живолупа. Под моим началом было 12 стрелков–радистов.

Штурманом я летал только тогда, когда больше не кем было штурмана заменить, заболел он, или что-то ещё. Но за всю войну это случалось не так часто, может, около 30 вылетов.

— А Вас это не беспокоило, что Вы, дипломированный штурман, и вдруг Вас сажают «задом – наперёд»?

— Может быть, сначала. А потом уже мне дали подчинённых, с ними было много работы. Но я своих штурманских навыков не терял. Приходилось по команде ведущего и бомбить. Всего у меня 126 боевых вылетов, как стрелком–радистом, так и штурманом.

— Как Вы оцените данную в училище штурманскую подготовку? Было ли её достаточно для начала службы в боевом полку?

— Как Вам сказать… Сначала нас вывозили, смотрели, как справляемся, можно ли выпускать самостоятельно. Кому три полёта, кому пять, кому-то и семь полётов надо было, чтобы почувствовать уверенность. А потом самостоятельно определяли в экипаж.

Зам. командира эскадрильи по связи, стрелок-радист 124-го гвардейского бомбардировочного авиационного Ленинградского Краснознамённого полка (ранее 10-го СБАП) Ильинков Николай Семёнович

— Раз я сам пошёл туда, по-честному, мне нравилось. Хотя и сбивали меня, и жгли меня, горел я, и ранен был, до сих пор 4 осколка в позвоночнике и поломанные рёбра.

— Не боялись летать? Когда какая-нибудь зараза, какой-нибудь «мессер» догоняет?

— Ничего я не боялся! Но иногда – да... Меня один догнал раз… В левое плечо. Мы как раз с Живолупом летим:

— Миша, двое нападают!

— Ну, давай, я вот в то облачко, — а там облачко было, — и они нас потеряют.

Наш самолёт в облако нырнул, и я потерял немецкий истребитель. А он нас не потерял и как шарахнул, по мне попало, в глазах потемнело. Миша кричит:

— Что случилось?!

— Да вот меня паразит царапнул.

— Как царапнул, признавайся?! – он мне кричит по самолётной связи.

— Да ничего…

Он передал на землю, что я ранен. Прилетели домой, сели. Подъехала санитарная машина. Но я ещё нормально себя чувствовал, хотя рука у меня «горела», как немец меня шарахнул. Навылет.

— Как Вам самолёт СБ? Что о нём скажете?

— Это скоростной бомбардировщик, как будто хороший, но мало вооружён — одни пулемёты ШКАС. Хотя мы на этих самолётах работали с первого дня войны и до октября 1941 года. Скорость недостаточная, высота полёта – 1200 – 1300 метров на нём (скорее всего это заданная высота при выполнении заданий, так как практический потолок СБ составлял 7800м, максимальная скорость — 450 км/час, но с учётом износа, характеристики ухудшались).

Нас должны бы прикрывать истребители, а их не было. Вот скажут, что нас на задание будут сопровождать истребители, подлетаем к их аэродрому, сделаем круг, иногда два взлетят на прикрытие – вот и всё. А мы же не можем дольше кружиться, ждать, пока они взлетят, мы должны быть над целью в расчётное время и бомбить.

— В общем, летали без прикрытия.