«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Один раз когда мы пошли в конную атаку неудачную, в рейде в Венгрии — я рассказывал. Мы зашли в это село, а там села не такие, как у нас, более компактные, и в каждом селе есть своя площадь небольшая. Обычно людей хоронили где-то, где можно было — в поле, в городе, а в селах я не видел. Мы решили похоронить — население заставили копать братскую могилу — там погибло из нашего эскадрона человек 20. В том числе полностью дозор. Заставили прямо на площади копать братскую могилу. Там было много вина — в любом доме стояли бочки, а нам не было команды уходить. Наши пошли, а мы стали хоронить, Лошади наши были в другом селе, с коноводами.

Мы поддали крепенько, помянули, и меня послали, чтоб лошадей привести сюда, а эскадрон занялся похоронами в это время. А я поддатый. По дороге движутся наши колонны — танки и пешие. Я назад получается еду. В это время налетают немецкие самолеты. Все разбегаются, а я верхом, на лошади, которую мы отобрали у одного местного, ну, не пешком же я пойду.

Эта водка, по-моему очень много погубила людей не только здесь, но и на войне. Все разбегаются, а я верхом рядом с шоссе. Я еду верхом из автомата стреляю по самолетам. Все ложатся, а я один не боюсь! Хотя в трезвом состоянии мы бы с лошадью не знали куда деваться. Пригнали лошадей. И вот мы около 20 человек похоронили, написали на братской могиле, кто там, и поехали дальше.

Возможности похоронить у нас были когда мы находились где-то в глуши, а иногда брали с собой убитых на подводах, чтоб потом похоронить.

— Как вы были обмундированы — бурки, папахи, кубанки это было в ходу?

— Как на фото. Это считалась форма парадная, а обыкновенная форма простая, но лампасы обязательно. Сапоги были, обмотки нельзя, если размотается, а лошадь наступит, то выдернет ногу. Между прочим, лошадь на человека ни когда не наступит, я не знаю, как она чувствует, не было случаев на моей памяти.

Когда мы формировались, нам это все выдавали. Потом когда во второй половине войны, особенно за границей, когда тылы за нами не успевали, только успевали нам подбрасывать снаряды и патроны, то были случаи, когда мы сильно обнашивались. Вот что значит зимой и летом не видеть крова, а быть все время в пыли, грязи и т.д. Конечно, у нас за границей вшей, не было — за счет того, что была возможность у командования время от времени банные дни устраивать. А у нас была возможность, нижнее белье менять хоть каждый день. Это имело большое значение. Верхняя одежда изнашивалась от грязи, пота, пыли и оружия на спине. У меня справка от первого ранения в кармане лежала, так она истлела от пота прямо в кармане. Документы превратились в труху.

За границей, особенно при наступлении в Венгрии на нас стыдно было смотреть! Тогда мы постепенно стали переодеваться и переобуваться сами по себе. Очень просто: если попались какие-нибудь темные брюки, их же можно надеть, нашить на них лампасы и в таком виде воевать. Труднее было с гимнастерками. Рубашку жене наденешь, но кое-кто умудрялся и рубашку и джемпер, а начальство молчит, оно же понимает, а у нас же как — до поры до времени. Потом, наверное, какой-то большой начальник увидел. А дело дошло до смешно — мы стали превращаться в каких-то махновцев. Я помню летом, зной, а казачек умудрился: взял зонтик прикрутил к седлу и как турецкий падишах едет! Стали уже некоторые расстегнутые ездить и т.д. Но, видно, подоспело обмундирование когда, нам быстро гайки потом затянули — заставили переодеться.

Летом фуражки можно было носить, казацкие, с красным околышем, но кому только это нужно? Где-то в тылу их носили, особенно руководство, а нам легче было в пилотке. Во-первых, нас так не видно — еще не хватало с красным околышем выглядывать откуда-то из-за угла! Это раз. А во-вторых, я когда спать ложусь, я взял вывернул пилотку, одел, и лег, или пилотку под голову. А за фуражкой надо же следить, ее надо куда-то и положить — не годилось это дело!

Папахи нам выдавали. Не путать с кубанкой — эта не была нашей формой, это кубанских казаков, а у нас — папаха, к которой предъявлялись особые требования. Она имела определенные размеры и цвет — все оговорено — серый или темный. Но там еще оговаривалась величина ворса, это еще с дореволюционных времен заведено. Свои нюансы у всех. Все-таки в зимнюю стужу и папаха была неудобная — вроде и теплая — но ушанка обычная, когда ты ее завяжешь, ты полностью защищен. Поэтому все-таки больше носили шапки-ушанки. Хотя мы даже сами папахи делали, когда их не хватало. У румын домотканое все у сельчан, и они носили тоже папахи, только островерхие, а если срезать дно и пришить, так и переделывали.

Это весной или осенью, а зимой мы переходили все на теплую одежду, и тут уже не до лампас. Нам выдавали фуфайки и ватные штаны, мы же зимой теплых квартир не знали. Если удавалось где-то ночевать в подвале или разбитом доме, то мы считали, что нам повезло. А бурки носило только командование, а она мешает только. В ней не воевать хорошо, а пасти овец. Ты лег, ею укрылся в горах, и тебе хорошо. А здесь куда ее денешь? У казаков она никогда не была предусмотрена уставом. Бурку нужно чтоб за тобой возил адъютант, а так она мешает. Вот начальство имело — командир части и эскадрона. Но она была у него на подводе, а когда надо он ее надевал — когда прохладно. Она еще и очень дорогостоящая вещь.

— Вы упоминали татарина, сержанта, при встрече с пограничниками, он же в бурке был?

— Да. Все правильно, это был командир отделения — важный человек при командире эскадрона нашего, хоть и не офицер, большую роль играл. По существу при командире эскадрона существовал миништаб такой — два снайпера там было, там числился (но никогда не был) горнист, три связных. Считались они привилегированными. Он имел возможность бурку на подводу, когда не надо, положить. Но это и своего рода форс что ли. Еще это имело за границей какое-то психологическое значение! Когда появляются люди нестандартного вида.

Почему я не сержант? Я задавал такой себе вопрос. Я войну и начал и кончил рядовым. Казалось бы, был награжден, был комсоргом, и вдруг рядовой. Напрашивается вопрос — за столько лет службы не дослужился больше? Тут есть какая-то своего рода хитрость что ли, и она удовлетворяла командование, это я уже потом понял. Им нужен был грамотный и надежный представитель от рядового состава. Я ни в коем случае не хотел быть сержантом. Вроде и молодой, а я понимал — на нем забот и ответственности больше. Рядовой отвечает только за что? Пусть меня бог простит, если я себя похвалю, но я себя считаю ответственным человек — я всегда так считал: если я что-то должен, я должен выполнять. А обязанностей у сержанта в 10 раз больше, чем у рядового. Мало того, что он отвечает, как и рядовой, за оружие и коня, он еще и отвечал за всех нас. У Чингисхана почему была дисциплина хорошая? Там так было: если провинился один из десяти кто-то, то казнили и того, кто провинился и командира этого десятка! Иначе не будет дисциплины хорошей. Мы приехали, почистили и легли спать, а ему надо назначить караулы, проверить все ли мы и правильно сделали. А мы почистили и хрен на остальное — легли спать, а он должен ночью раньше всех встать еще. Зачем мне это было нужно? В смысле зарплаты, нам деньги же на книжку — рублей 10-15 зачисляли, мы не знали, на руках у нас книжек не было. Сержант получал 30 рублей. Во-первых, мы этих денег не видели никогда. Другое дело — если б мне предложили в офицеры, я бы, наверное, пошел. Офицеры были на привилегированном положении. Они имели еще дополнительный паек: сахар или шоколад, сливочное масло и еще там кое-чего… Может быть, пошел, но у меня охоту отбила одна вещь. Мой товарищ пошел в училище и так получилось, что я получал от него письма, а их курсантами бросили в бой, и он погиб. Причем, это мой сосед, с которым мы жили — Жора Стракань. В Сальске, где мы жили, там большинство украинских фамилий, рядом с Краснодарским краем, а там много переселенцев с Украины.

Я рядовой и пропахал до конца, я горжусь тем, что я рядовой, а называю себя везде гвардии казак, имею на это полное право.

— Как награждали?

— За Отвагу дали когда мы в тыл немцам два расчета пулеметных пробрались. Там в атаках мы потеряли почти 90 человек, из них почти 70 убитых. Мой и еще один пулемет послали с фланга в тыл немцам. Мы два дня там обеспечивали наступление. Что интересно, нас чуть наши не побили. Нам когда дали такое указание, это было в уличных боях. Там села на Украине такие, что вот вдоль дороги идет село на несколько километров, потом есть поперек — дорога и тоже село. И вот нас на эту развилку ночью послали, а наших не предупредили. Нас было 5 человек с 2 пулеметами ручными. Наши накрыли нас минометным огнем, одного ранило. Мы вынуждены были сменить позицию. Но, худо-бедно все же мы помогли нашим здорово — село они взяли, а нас наградили за это.

А орден Красной звезды дали за операцию в Венгрии. Мой конный дозор взял 20 венгерских пленных, но когда награждают, ведь не за это. Редко бывало такие случаи, чтоб тебе сказали: Вот ты совершил подвиг — сбил самолет — вот тебе орден! Награждали в основном за комплекс. Мы просто выполняли свою работу, свою боевую задачу. А когда записывают — и даже трудно сказать, что там главное, а что нет. В принципе вот этот случай главный получился.