«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Я родился 12 июля 1925 года в Москве, в Лефортово, а потом жил в Большом Козловском переулке.

Отец Фрумсон Ефим Борисович (1889—1968) — родом с Велижского уезда Витебской губернии. Семья отца проживала в городе Велиж, треть жителей которого состояла из евреев-переселенцев из Польши, Германии, Швеции, обосновавшихся здесь еще в екатерининские времена.

Семья была многодетная, у отца было еще 9 братьев. Ефим Борисович с юности был активным сторонником марксистских идей и даже участвовал в революционных событиях 1905—1907 гг. С 1910 по 1914 служил в царской армии. Октябрьскую революцию 1917 года принял безоговорочно. В 1918 году участвовал в подавлении белогвардейского мятежа в Велиже.

После Гражданской войны служил в НКВД, работал начальником отделения милиции в Москве.

С 30-х годов на хозяйственной работе в органах НКВД-МВД.

Мать Клавдия Терентьевна (в девичестве Озерецкая) была домохозяйкой, родилась в Риге в 1900 году в католической семье. До революции проживала в Санкт-Петербурге, а после революции оказалась в Москве, где и познакомилась с моим будущим отцом.

В 1932 году родился мой младший брат Владилен.

В 1935 году отца направили работать начальником дома отдыха для сотрудников НКВД. Дом отдыха находился около деревни Лунево Солнечногорского района Московской области. Мы жили при Доме отдыха, там же я ходил в сельскую школу. Все мои детские годы до войны прошли в этих местах.

Когда началась война, отца направили в город Коломну, где он выполнял административную работу при спецшколе НКВД, готовившей диверсионные группы для выполнения заданий в тылу противника. Маму и меня с братом в октябре 1941 года отправили в эвакуацию в город Новосибирск.

Как только немца отогнали от Москвы, мы вернулись к отцу в Коломну.

— Как попали в армию?

— В январе 1943 года я вместе с другими моими одноклассниками подал заявление в военкомат с просьбой отправить на фронт. Нашу просьбу удовлетворили. Отец предлагал пристроить меня поближе к дому, но я наотрез отказался!

Из Коломны через Орехово-Зуевский район нас отправили поездом в Загорск (ныне Сергиев Посад), где на территории Троице-Сергиевой Лавры располагался сборный пункт призывников.

Расположили нас в клубе, где пришлось провести несколько ночей. Ребят набралось много. Спали где попало: на полу, на стульях. Потом появились армейские представители и нас распределили по командам.

Мы узнали, что наша команда направляется на Ленинградский фронт. Причем, помимо пайка, в дорогу выдали мешок дров.

Путь до Ленинграда длился 10 дней. Это были последние мирные дни, а для кого-то последние мирные дни в своей жизни.

На тот момент, в январе 1943 года войсками Ленинградского и Волховского фронтов частично была прорвана блокада. Образовался коридор шириной 8-12 километров, соединяющий Ленинград с Большой землей. До этого только ледовая дорога через Ладожское озеро («Дорога жизни») давала возможность снабжать город, насколько это было возможно. Прорыв блокады на тот момент воспринимался, как большая победа. Стало, конечно, полегче, но этого было недостаточно.

Добирались в город с пересадками, по окольным дорогам, так как все железные дороги находились под ударами германских войск. На последнем этапе пути по «Дороге жизни» мы в числе прочих новобранцев и прибыли в Ленинград.

Всю прибывшую команду зачислили в ряды Ленинградской армии ПВО. Так, я стал артиллеристом. После распределения по полкам, нам предстоял путь на боевые позиции своих подразделений.

— Первые впечатления на войне?

— Любопытства и страха было примерно одинаково. Ленинград многие из нас видели в первый раз. И вот шагаем по городу и с интересом разглядываем его. Достигли уже окраин, но движение походным маршем продолжается дальше. Оказалось, что мы направляемся в сторону города Пушкин.

Переход совершался ночью, и приближение линии фронта сразу дало о себе знать. В небе непрерывно взлетали осветительные ракеты, а над головами свистели пули, оставляющие трассирующий след. Все это произвело достаточно тягостное впечатление и надолго осталось в памяти.

Старшина, сопровождавший нас, успокоил, что немцы бьют не конкретно по нам, а просто в сторону противника, не прицельно. Фашисты не жалели боеприпасов и вели такие обстрелы каждый день.

— Было ли страшно?

— Да, было очень страшно, но, глядя на старшину, который не обращал никакого внимания на происходящее вокруг, становилось немного легче.

Прошагав около двух часов, мы достигли какой-то деревни, где и расположились на ночлег с приказом не разводить костров, не курить, не шататься по деревне. После раздачи сухарей было приказано спать.

Так начались мои боевые будни в 192-ом зенитном артиллерийском полку Ленинградской армии ПВО в составе расчёта 85-мм зенитного орудия. Наш полк выполнял задачи прикрытия от ударов с воздуха Ленинграда, путей сообщения, в том числе «Дороги жизни».

Линия фронта проходила через Пулковские высоты. Этот участок фронта имел особое стратегическое значение при обороне Ленинграда.

Наш 192-й зенитный артиллерийский полк принимал активное участие в битве за Ленинград 1941—1944 гг., прикрывая войска Ленинградского фронта при проведении операции по прорыву блокады Ленинграда и в Выборгской операции 1944 г.

— Как приходилось овладевать военной наукой? Ведь пришлось со школьной скамьи без подготовки сразу вступить в бой?

— Обучение боевой науке происходило непосредственно в боевых условиях, времени и возможности для длительного освоения вооружения не было. Боевое крещение я принял уже в январе 1943 г. в районе Пулковских высот, а военную присягу принял 23 февраля 1943 года.

Расчет 85-мм зенитки насчитывал 7 человек. Для ведения эффективного огня требовалась четкая и слаженная работа всего расчета. В отсутствие налетов противника мы отрабатывали действия каждого орудийного номера до автоматизма, чтобы боевая скорострельность орудия — 20 выстрелов в минуту была не только на бумаге. Причем учебные тренировки включали в себя и вводные по противотанковой обороне.

Нашему 85-мм зенитному орудию отводилась задача борьбы с самолетами противника, поэтому основная угроза расчету исходила от авиации противника. Но и артобстрел противника наносил серьезный урон, так как координаты наших позиций были известны немцам. Поэтому после отражения авиа налета расчёту нередко приходилось получать ответный огонь артиллерии противника, во время которого единственный укрытием был блиндаж. Особенность зенитчиков такова, что если все роды наземных войск во время воздушных налетов активно используют различные укрытия, то расчет зенитки должен был находиться у орудия, чтобы вести заградительный огонь.

— Какова была эффективность такого заградительного огня?

— За один воздушный налет мы успевали отстрелять до нескольких сотен снарядов, а статистика поражений самолетов от зенитного огня составляла 600-700 выстрелов на один самолет. К началу 1944 года на счету нашего расчета было 5 сбитых немецких самолетов.

— Какой участок фронта обороняло ваше подразделение?

— Основной задачей зенитчиков была защита промышленных и гражданских объектов. Так, одной из главных задач стоявших перед 192-м полком была воздушная оборона ГЭС-5. В самые тяжелые дни блокады эта ГЭС была единственной дающей электричество городу. С каждым месяцем все прочнее становился воздушный щит над Ленинградом. Вражеская авиация уже не могла безнаказанно пробиться к городу, тогда гитлеровцы стали бросать крупные силы авиации на ГЭС-5 и базы, через которые шло снабжение фронта. На нас возложили задачу — надежно прикрыть эти важные объекты.

— Боевые потери в расчете были?

— Был один случай. В ночное время около каждого орудия всегда нес службу часовой. И вот какой-то шальной осколок угодил пареньку-часовому прямо в шею, он погиб. Всего-то какой-то маленький осколочек. Это была единственная безвозвратная потеря в нашем расчете за год боев.

Сам я 16 декабря 1943 года при налете на наши позиции был контужен от разрыва немецкой бомбы, в тот день, как потом я узнал наш полк серьезно потрепали немцы, многие расчеты наши расчеты понесли потери, ведь позиции зенитных батарей, хотя они и находились в удалении от наступавшей пехоты, зачастую подвергались жесточайшему артиллерийскому и минометному обстрелу. Пробыв около месяца в санбате, я вернулся на передовую для участия в операции по полному прорыву блокады Ленинграда.

— Что больше всего запомнилось на войне?

— Был один эпизод в Гатчине. После изгнания немецких войск с территории Ленинградской области, мы занимали оставленные позиции немецких войск. Нас потрясло увиденное в городе: в бывших конюшнях немцами был организован концентрационный лагерь, где содержались военнопленные и гражданские лица. Обреченные на смерть люди оставляли надписи и послания на стенах. Недалеко от конюшен были захоронения узников этого концлагеря. Тяжело вспоминать.

Нельзя было привыкнуть к полям, которые были усыпаны телами наших погибших бойцов.

Страницы: 1 2