«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Я родился 4 августа 1925 года в селе Белогородка Изяславского района Каменец-Подольской области Украинской ССР в семье учителей.

Мой отец принимал участие в Гражданской войне, с 1919 года воевал в составе 1-й Конной армии, был уполномоченным особого отдела 45-й дивизии 1-й Конной армии. После войны он был военным комиссаром Дедеркальской области, заведующим отдела Бахмутского горисполкома, секретарем Ляховетского райисполкома, а в тридцатых был директором сельскохозяйственного техникума в поселке Новая Чартория Винницкой области.

Моя мать родилась в г. Острог, который в 1921 году, по Рижскому договору, отошел к Польше и модему деду, Александру Лукичу, с большим трудом удалось забрать ее из-за границы. После окончания педагогического техникума, она работала учительницей русского и украинского языка.

В 1935 году отца перевели на работу в Винницу, вначале руководителем областного библиотечного коллектора, затем директором полеводческого техникума. Через два года, 28 ноября 1937года он был оклеветан, арестован, осужден на 15 лет тюрьмы, и выслан в г. Дудинку Красноярского края. Умер 18 января 1951 года в возрасте 54 лет.

Мать арест отца считала ошибкой, веря в то, что завтра муж возвратится, и жизнь снова потечет по-старому. Но когда на следующую ночь пришли арестовывать и ее, то инстинкт самосохранения подтолкнул ее к обману: она имитировала сердечный приступ, при этом еще и с кровотечением, сильно прикусив губу. Этого было достаточно, чтобы агенты пришли в замешательство и не посмели ее арестовать. К утру созрел план – бежать из города в село Сокиренцы в 12 км от Винницы, где жила ее сестра Матрена. С большим трудом мы добрались до дома тети, и только к вечеру успокоились, что никто не появился арестовывать мать.

Около месяца мы, затаившись, в этом селе. Мать, узнав через знакомых, что аресты в городе поутихли, и к нам на нашу квартиру больше никто не приходил, решила возвратиться и начать поиски отца. Побывала она в органах МВД в Виннице и Киеве, но все старания были напрасны. Мы были вынуждены освободить квартиру, на время нас приютил завхоз техникума Куровский. Мать уволили из школы и направили с. Ситковцы.

Беда и горе не сломили мать, она мужественно перенесла этот удар судьбы; преподавая в старших классах русский, украинские языки и литературу, быстро завоевала хорошие отзывы по работе. Жили мы втроем – мама, я и маленький брат. Спустя несколько месяцев, матери предложили работу в с. Красненькое, в 15 км от райцентра, снова вспомнили о «пятне» в биографии. В Красненьком мама снова добилась уважения начальства и родителей учеников и, спустя год, нам предоставили квартиру в доме рядом со школой.

В Красненьком я, с отличием, окончил шестой и седьмой классы и в 1940 году, по настоянию матери, поступил в фельдшерско-акушерское училище в городе Виннице.

Об учебе в училище у меня остались смутные воспоминания, но помню, что все .боялись практических занятий в морге. В Виннице я начал встречаться со своими братьями-студентами: Ростиславом Козачком (он учился на 4-м курсе энергического техникума) и Василием Бондаруком (студентом строительного техникума). Тогда у меня созрел план перехода из медицинского училища в энергетический техникум, но этот переход из медицины в технологическую сферу держался в секрете от матери. В 1941 году я окончил первый курс Винницкого энергетического техникуму и 22 июня был разбужен разрывами немецких бомб.

Через несколько дней после начала войны я вернулся в Красненькое, где меня застал приказ об эвакуации детей мужского пола старше 14 лет. Были организованы отряды, назначены старшие, выделен гужевой транспорт (на каждый отряд по 15 мальчиков – одна подвода для личных вещей и провизии на 10 дней). Определен маршрут пути – за Днепр, считалось, что еще до нашего прихода на место, враг будет разбит). Чтобы избежать бомбежки, маршрут предполагался в обход городов и железнодорожных узлов.

Из нашего села, на десяти подводах, в путь отправилось сто пятьдесят человек, включая детей и сопровождающих взрослых. Днепр мы перешли в г. Кременчуг и прибыли в распоряжение Кишеньковского района Полтавской области. Нас распределили по разным селам района, я и еще девять мальчиков попали в с. Озера, в 8 км от Днепра. Общий путь от дома составил около 500 км. Моим первым днем пребывания в этом селе было 28 июля 1941 года. Поселили нас в семьях колхозников.

За наш путь err дома, а он вместо ТО дней растянулся на 20 дней, мы здорово проголодались. В маршруте пути были указаны пункты ночлегов и мест питания, но уже через несколько дней все смешалось. Параллельно с нами двигались подобные отряды и путали наши планы. Были случаи, когда на ночлег располагались в коровниках и спали в яслях (скот был уже эвакуирован), а то и в стогах сена Или соломы. Иногда продвигались ночью, чтобы быстрее обойти города, которые немцы бомбили; мы слышали разрывы бомб, видели зарево пожаров над городами.Где-то через месяц после начала войны по районам Херсонской области прошла команда – собрать мальчишек в возрасте от четырнадцати лет и отправить их в тыл. Надо сказать, мы тогда не думали, что война такая тяжелая будет – думали до Днепра немцы не дойдут и скоро их погонят назад.

Группа эвакуируемых, в которую я попал, направлялась в Полтавскую область. Когда мы прошли полпути до Днепра, немцы стали бомбить наши колонны, там не только мы шли, вообще беженцев было много. Но, в конце концов, наша группа добралась до Днепра и там нам приказали рассыпаться по колхозам. Я попал в село Озера Полтавской области? Где меня и застал приход немцев. Первые немцы на меня очень странное впечатление произвели – я ожидал увидеть их нормально одетых, как солдат, а увидел грязных, обросших вояк. Их немного было, так что наши их быстро выбили из деревни, а потом немцы снова начали наступать. Наши войска сменили несколько позиций и, в конце концов, ушли. Я мечтал уйти с нашими войсками, но не получилось.

В колхозе нас использовали на разных работах, но чаще всего отвозили к Днепру – рыть противотанковые рвы. Но когда в августе немецкие войска подошли к Днепру и начали обстреливать наш берег, нас перестали туда отвозить.

До конца августа немцы не пытались захватить село, но постоянно обстреливали его, а наши артиллеристы им отвечали. Однажды после артподготовки с участием авиации немцы начали наступление, наши части дрогнули, началось отступление.

На улицах все смешалось – рядом с конными упряжками, тащившими орудия, бежали люди. Я тоже бросился бежать. В этот момент вражеский снаряд угодил в один из артиллерийских расчетов.

Добежав до конца села, я не стал бежать в открытое поле, а свернул в ближайший двор. Здесь меня окликнули из щели, вырытой посередине двора, в которой прятались хозяйка и ее сын, в которой спрятался и я.

Спустя некоторое время во дворе послышался незнакомый говор, и мы поняли, что пришли немцы. Они не стали обращать внимание на нас, а начали хозяйничать самостоятельно – наловили кур, собрали в курятнике яйца и стали готовить еду. Мы, не вылезая из укрытия, украдкой наблюдали за ними. Надо сказать, что меня очень удивило, что были очень грязные и не бритые. Поев, они стали приводить себя в порядок: мыться и бриться.

Ночью снова начался бой и утром в село вошли красноармейцы. Мы обрадовались, однако, спустя несколько часов, они покинули деревню, оставив несколько убитых и раненых. Несколько дней было безвластие: ни наших, ни немцев.

В конце концов, в деревне появился немец с переводчиком, который объявил, что колхоз остается и крестьянам следует избрать правление, председателя.

В этой деревне я прожил полгода, а потом решил вернуться в Красненькое, где оставались мама и брат. Фронт к тому времени ушел далеко на восток, но передвижение гражданского населения по железной дороге запрещалось, переходить по уцелевшим мостам через Днепр так же запрещалось. Через еще не замерзший Днепр можно было переправить только тайком, на лодке.

Несколько дней понадобилось на сборы: найти теплую одежду, обувь, запастись едой. В колхозе я получил справку, что трудился здесь с 28 июля по 21 ноября 1941 года. Тихонюки, у которых я жил, достали мне шитые валенки с галошами, шапку-ушанку, насушили сухарей, отрезали большой кусок сала и благословили в путь. Нашелся и попутчик – такой же паренек, как и я, но с соседнего села, расположенного недалеко от с. Красненького.

Ранним утром, попрощавшись с добрыми и отзывчивыми людьми, мы вдвоем отравились к Днепру, искать перевозчика. Спустя несколько часов мы вышли на берег Днепра и увидели, что, хотя часть реки и во льду, но еще одна треть реки не замерзла, и в той части идет стремительный поток воды. В небольшой деревеньке на берегу нашли перевозчика и еще трех человек, желающих переправиться на другой берег. Упросили перевозчика, он назвался лоцманом, перевезти нас бесплатно, вначале он отказывался, но потом согласился, потому что легче управлять нагруженной лодкой.

Мы вручную дотолкали лодку до чистой воды и, как только сели в нее и отцепились от ледяного края – нас понесло по течению. Только благодаря умению нашего лоцмана, переправа закончилась благополучно.

Через несколько дней после переправы, мы сумели добраться до Кременчуга, ближайшей железнодорожной станции. Кременчуг тогда был весь забит немцами, румынами и венграми. Мы постарались проникнуть на вокзал, но с первой попытке это не удалось – нас остановили румыны, которые вытрясли наши вещмешки, забрали остатки сала и не пустили в здание. Со второй попытки нам все же удалось пройти в комнату вокзала, где разместились венгерские солдаты. Они нас не прогнали, так что мы скоротали ночь хоть и на полу, но в тепле.