«Красная звезда» за сентябрь 1942 года: «Гнусный враг»

Я, Хухриков Юрий Михайлович, коренной москвич, в 4-м, или даже в 5-м, поколении. Мои предки были дорогомиловские ямщики. Мой прадед Степан Хухриков был старшиной дорогомиловских ямщиков. Он занимался перевозом грузов и пассажиров в районе Киевского вокзала. Раньше в том районе были Хухриков переулок, тупик и рынок. Хухриков рынок был перед Бородинским мостом, от МИДа, когда спускаешься к Москва-реке. Сам я родился в семье военнослужащего. Мой отец и дядя — военные спецы. Воевали с 14-го года и после революции с 21-го года работали в Главном Инженерном Управлении Генерального штаба, отец в звании полковник, а дядя — генерал-лейтенант. Я сам, будучи урожденным в 1924 году, учился и жил на Чистых прудах, напротив «Коллизея», сейчас это Театр Современник.

С 30-го года по 41-ый учился в 311 школе в Лобковском переулке, сейчас это переулок Макаренко. Я учился вместе с Юрием Нагибиным (это фамилия его матери, тогда он был Фрумкиным). Также учился с Женей Рудневой. Она была старше меня, перед войной уже училась в Авиационном институте. Вот такие люди, с которыми мне довелось учиться в школе.

В 40-м году всеми правдами и неправдами поступил в аэроклуб. Меня гнали ото всюду — рано, рано, рано. Но, я добился своего и меня оставили при условии, что я от родителей приношу расписку, что они не против. Первый раз поднялся в воздух на У-2 в сентябре 1940-го года с аэродром Красково, под Москвой.

В 1941-м году мне было 17 лет. Мы уже перелетели из Красково в Щербинку, под Подольском. Там было ровненькое поле. Организовали аэродром, разбили палатки и продолжали летать. 1 мая 1941 года я, как учащийся аэроклуба, принимал участие в последнем мирном параде на Красной площади.

В Июле 1941 г. закончил аэроклуб. Выдали справку об окончании. Она меня потом здорово выручила. Все аэроклубы направляли своих курсантов в авиационные училища. Мы должны были ехать в Тбилиси. Но в связи с тем, что началась война, всех выпускников 1941 года направили в Саратов, где мы начали летать на СБ. Его звали «свеча». Он был совершенно не защищен, да к тому же сделан был из дюрали — любая пуля или осколок вызывали пожар. Начал летать и здесь приходит распоряжение Минитерства обороны: «Саратовскую школу передать в ведение ВДВ». Сразу же пригнали планера: УС-4, УС-5, Ш-10, Г-9, «Стахановец». Это все спортивные планера. Были и десантные — «РотФронт-8» и «РотФронт-11». Прибыли и сильные инструктора — Юдин, Анохин и другие. Мы сразу начали летать на планерах. Буксировали нас У-2, Р-5, СБ, Дугласы и др. Таким образом, мы обрели опыт. Самолет делал круг и на высоте 500-600 метров мы отцеплялись. Делали полет по кругу и должны были сесть в районе посадочного знака. На этих планерах нельзя ошибаться. Например, сделав последний разворот, если ты плохо рассчитал, то можешь упасть до посадочных знаков, «подтягивать» нечем — двигателя-то нет! Значит — падать. Поэтому заходили на посадку с явный перелетом. А для того, чтобы погасить высоту, мы делали скольжение, что позволяло потерять высоту, а потом произвести посадку с небольшим отклонением. Летали мы уже не в Саратове, а километрах в 30ти от города, там были немецкие хутора. Жителей выселили. Хутора остались свободными. Там мы жили и летали. Просторные приволжские степи. Хорошее место для того, чтобы летать на планерах.

Кроме этого я прошел курс обучения командира диверсионной группы: подрывное дело, рукопашный бой, борьба с собаками. Да! Да! Одевали перчатки, куртки и дрались с собаками. Я, как все, написал в октябре 1941 г. бумагу с просьбой перевести в истребительную авиацию. Сработало! 31 декабря меня переводят в Ульяновск в авиационно-истребительную школу. Где сразу начали летать на УТ-1, УТ-2, И-16. Наш аэродром Белый Ключ располагался в 18ти километрах от Ульяновска недалеко от Волги прекрасный аэродром, хорошие подходы.

Позиция немецких противотанковых орудий 8.8cm PaK43 . Фото из кабины Ил-2

Да, забыл сказать, что в Октябре я со своим товарищем Борей Безруковым, с которым вместе учились в школе, в аэроклубе, вместе попали в Саратовскую школу, повезли везти груз в Москву. Тюки, ящики — привезли, расписались и сдали груз. Мы с Борей решили, как патриоты, махануть на фронт.

Просочились на передний край. Добыли винтовки, стреляли. Рядом с нами стояли 45-ки, там были настоящие солдаты. Битые уже люди. В этом районе хорошо работал Особый Отдел. Нас вычислили, что мы чужие:

— Кто? Откуда? — Все рассказали, как есть.

— Что у вас есть? — Вот тогда нас выручили справки от аэроклуба и бумаги нашей командировки в Москву.

— Чтобы вашего духа не было! — Ноги в руки и бегом. Повезло с транспортом — приехали в Саратов и об этом никто и не узнал. Всего это заняло не больше недели, во всяком случае это прошло незаметно. Но медаль «За оборону Москвы» я получил. Когда я уехал в Ульяновск из Саратова Боря погиб. Когда мы летали ночью на планерах, 8 человек садилось в планер в качестве пассажиров. Случилось так, что он летел пассажиром. Планер обогнал самолет, трос зацепился и оторвал плоскость. Все погибли.

Начали в Ульяновске учиться — приходит приказ переучить на Ил-2.

— Самолеты пришли?

— Да. Из-под Куйбышева пригнали больше 30 штук.

Я закончил Ульяновскую школу в 1943ем. Почему так долго? Это мне еще повезло! Многие вообще после войны закончили! Брали только самых способных, что бы как можно меньше часов учить — бензина не было.

Вот, направили нас на запасной аэродром в Дядькове, что в 18-ти километрах на север от Дмитрова. Там летчики проходили боевое применение — учились бомбить, стрелять. Но все это заняло буквально несколько часов. Возможности были ограничены. Приезжал купец с фронта — и за ним на фронт. Нас забрал Жора Паршин — это ас! Штурмовик! На Иле десять самолетов сбил! С первого дня войны воевал и до конца. Мужик отличный. Я потом часто с ним встречался в Ленинграде на Литейном проспекте. Шел 1944-й год, когда он нас взял. Мы попали в 566-й штурмовой авиационный полк. Этот полк первый получил собственное наименование — Солнечногорский. Воевал он здесь, под Москвой. Все до одного погибли. Остался с 1941-го года только Афоня Мачный и тот с ума сошел после полсотни вылетов, с 1942-го года — один остался Лева Корчагин, с 1943-го — немножко больше и так далее. За войну полк потерял 105 летчиков и 50 воздушных стрелков. Нас в дивизию прибыло 28 человек — 15 погибло. Вот такие потери.

Я попал в первую эскадрилью 566-го полка. Командир эскадрильи Мыхлик. Будущий Дважды Герой. Нам повезло — период был межоперационный, была возможность подучиться, строем походить, в зоу схдить. Началась война, и мы заработали на полную катушку в Прибалтике. Полк воевал в основном на Центральном фронте и на Ленинградском.Воевали на Ил-2. Отличная машина по тем временам! Несла на себе 600 килограммов бомб, 8 реактивных снарядов, 300 23-миллиметровых снарядов к ВЯ (150 на пушку), и по 1800 патронов на каждый пулемет — 3600 патронов. У воздушного стрелка был пулемет Березина, калибра 12,7 мм, 10 штук дистанционных авиационных гранат ДАГ-10 для защиты нижней задней полусферы. Если появился немец, нажимали рычажок, граната уходила вниз на парашюте и взрывалась на расстоянии 150 метров. Кроме того пехотный автомат и гранаты.

— Говорят, что Ил-2 строг в пилотировании?

— Нет. Ни в коем случае. Вот И-16 — тот да. Особенно при посадке.

— Насколько Вы считаете полезным заднего стрелка?

— Стрелок необходим. Полезность его была безусловна.

Удар по скоплению техники. Фото из кабины Ил-2

— У Вас были уже были цельнометаллические Ил-2?

— Да. Уже все самолеты были оснащены радиостанциями. Единственное, что мы все сидели в бензине: подомной бензобак, впереди бензобак, сзади между мною и воздушным стрелком — тоже. Все были в бензине.

Начали в Прибалтике, прошли Пруссию и закончили Виттенберге, откуда летали на Кенигсберг и даже Данциг.